Связи Киргизии с соседними народами и Россией (во 2-й половине 18 в. — 1-й трети 19 в.)

В 18 в. разрозненные родоплеменные группы киргизов кочевали на территории от Ходжента на западе Ферганской долины до равнинной части Кашгарии на востоке, от бассейнов среднего течения pp. Чу и Талас на севере до Памиро-Алая на юге. Феодальный способ производства стал уже господствующим в Киргизии. Но родоплеменная раздробленность и прочно укоренившиеся в быту патриархально-родовые отношения у киргизов тормозили общественное развитие и препятствовали их государственному объединению. Всё это привело к тому, что соседние гос-ва — сначала Джунгария, затем Цинская империя и Кокандское ханство смотрели на Киргизию как на удобный объект для завоеваний. С нач. 18 в. от Бухарского ханства стали обособляться и отпадать несколько мелких бекств в Ферганской долине. Одно из них — Кокандское, власть в котором у ходжей перехватил Шахрух-бий (1709/10— 1721/22) из узбекского племени минг, начало проводить активную внешнюю политику, постепенно поглощая соседние владения. Тогда в Фергане активной политической силой выступают кирг. феодалы, которые в источниках упоминаются как независимые, равноправные с кокандскими. «Есть ещё в соседстве с Во-дохшанскою (Бадахшан) землёю малая провинция киргиз, где собственный их хан»,— отмечается в русском документе 1734. П. И. Рычков в рукописи 1749 называл как самостоятельный народ «алатай-киргизов», которые кочевали около городов Ходжент, Наманган и Маргалан, «в горах каменистых и неприступных». Время кокандского владетеля Абд ал-Карима (1734/? — ок. 1750/51) отмечено в источниках («Тарихи Шахрохи») союзом с кирг. племенами и совместным отпором одному из джунгарских походов против Ферганы, что было крупным политическим успехом узбеков и киргизов. Позже, в 50-х гг. 18 в., кирг. феодал Кубат-бий выступал равноправным союзником и соперником кокандского правителя Ирданы, активно участвуя в междоусобной борьбе белогорских и черногорских ходжей за власть в Кашгаре и создание в Вост. Туркестане феодально-теократического буферного государства, в к-ром реальную силу имели лишь кирг. феодалы (сообщение Мухаммед-Садыка Кашгари в его соч. «Тазкира-и-Ходжаган»). Кокандские владельцы, занимаясь внутренним «собиранием» земель до 60-х гг. 18 в., не покушались на кирг. территорию.

В 1758—59 под ударами цинского Китая пало Джунгарское ханство, ослабленное внутренними феодальными раздорами, непрекращавшейся борьбой киргизского, казахского и др. народов за свою независимость. На территории Джунгарии и Вост. Туркестана Китай создал свой военный форпост — имперское наместничество Синьцзян (букв. «Новая территория»). Цины подвергали жестокой налоговой эксплуатации и национальному гнёту коренные местные народы: уйгуров, киргизов, казахов и др. Манчжуро-цинские власти предприняли также попытку расширить свои экспансионистские притязания и на территорию киргизов, но встретили их решительное сопротивление.

Китайские отряды, стремившиеся проникнуть на Иссык-Куль и Тянь-Шань, где никогда не было каких-либо пунктов цинской администрации, получили вооружённый отпор местного киргизского населения. Сами китайские источники считали Киргизию «соседним владением», лишь «смежным» с империей («Пинчжунь» — «Описание умиротворения джунгаров», 1772). Потерпев провал с демонстрацией силы, манчжуро-цинский двор завязывает с кирг. феодалами дипломатические отношения, принимает в Пекине их посольство, к предложениям наиболее ретивых военных чиновников относится сдержанно. Когда синьцзянский наместник Юй Линь собирался было выступить па Коканд, император Мин-нин предостерегал его: «Этот план (похода на Коканд) давно (лелеем) в нашей душе. Поступая, как ты (Юй Линь) предлагаешь, (мы) нанесём удар в самое сердце. Однако, легко говорить и трудно сделать... Представь себе, сколько нужно средств на военные нужды. Ведь за кордоном что ни шаг — то не наша земля, что ни местность — то не наши люди...». Это одно из самых авторитетных документальных признаний территориальной независимости киргизов, сделанное самим китайским императором. В то же время исторические факты свидетельствуют о видной роли киргизов в политической жизни Вост. Туркестана, поддержке ими национально-освободительной борьбы местных народов против манчжуро-цинского гнёта.